91-летняя жительница Шацкая Мария Гарват (Сорока) родилась на Житомирщине. Там прошло ее детство, там 17-летней девушкой ее застала война, оттуда была отправлена на работу в Германию. И только на Шацких землях впервые после скитаний, трудов, голода-холода, увидела более или менее приличную жизнь, встретила свою судьбу. Именно здесь родились ее дети, внуки и правнуки. Сюда ее привели не только послевоенные дороги, но и отца корни. Семью свитязянина Дмитрия Сороки в 1914 году, во время Первой мировой войны, эвакуировали в Сибирь. Долго носила его судьба российским просторам и в конце забросила в Житомирскую — и не навсегда. Он все-таки вернулся на Волынь, но обо всем подробно.
Детство Марии Дмитриевны мелькнуло в г.. Коростень. Е годы уже отошли далеко в прошлое, только тяжелый память о том, что в 10 лет осталась без матери, до сих пор будоражит душу. Не было счастья и в юности. Воспоминания о ней ассоциируются с горем, болью, голодом и холодом войны: лишениями по чужим селах; утренними походами в Коростень за хлебом, не весили, а быстро пытались продать буханками еще до немецких бомбардировок; разрушенным жильем; переездом в Краевщину; разлукой с отцом, которого забрали в армию; жизнью с чужим человеком, хоть добрым и все же мачехой; тяжелой работой в колхозе.
В мае 1942-го немецкие солдаты начали отправлять молодежь на принудительные работы в Германию. Мария была внесена в списки первого набора. Никто не бежал, не зная, какой ад ждет впереди. Немцы устроили музыку, а полицейские говорили, что они являются добровольцами. Четыре тяжелые суток в вагоне-товарняке, где вместо кровати — пол, а вместо одеяла — одеяло, показались вечностью. Только тепло обездоленных человеческих тел обогревало и давало надежду на жизнь. «Нас привезли к большому распределительного пункта города Вупперталь, насчитывавший тысячи людей, — делится воспоминаниями Мария Дмитриевна, — Пробыли там две недели, пока какие-то немцы, осматривая всех, как товар, выбрали двенадцать девушек, среди которых была и я. В городе Дюссельдорф мы работали на фабрике, резали жесть на станках. Проживали в общежитии, который находился на берегу реки Рейн. Работали с шестого до восемнадцатого часа. Кормили плохо, поэтому постоянно хотелось есть. В конце недели давали в конверте пару копеек, на которые можно было приобрести винегрета или хлеба, бывало, меняли эти копейки на бутерброды у немцев. Однажды город очень бомбили, все разбежались. Мы с того испуга сели в какой-то автобус, а он завез нас обратно в Вупперталь на распределительный пункт. Оттуда меня и других девушек забрал фабрикант Эдуард Вилле с Кронарберга. На территории фабрики стояли бараки, в которых жили остарбайтеры. Мы варили для них пищу под наблюдением немки. Рацион был, можно сказать, вегетарианский — брюква, шпинат, капуста. В суп для навара бросали кости без мяса. Утром рабочим давали кофе, кусок хлеба, в обед варили баланду, вечером — опять кофе. Там работала неделю. Однажды пришла жена фабриканта вместе с переводчиком, чтобы отобрать четырех лучших девушек для немецкой кухни. Критерии выбора немцев понятны: трудолюбие, исполнительность, аккуратность, пунктуальность. Кроме меня, повезло еще трем девушкам из Харьковской, Днепропетровской и Житомирской областей. Этот рацион отличался от предыдущего — блюда из мяса, молока, яиц и всевозможные горячие напитки. Так улучшилось наше питание и условия труда. Картофель чистилась автоматизировано, так же шинкувалися овощи. Работали с шестого часа утра до обеда. Выполняли все подготовительные работы, как требовали хозяева. В обед приезжала машина, на которую в бочках ставили приготовленную пищу и везли для немецких рабочих на фабрики. Это был первый шаг доверия немецких хозяев к украинкам, а дальше следующий — работа в послеобеденное время в хозяйственном дома и приусадебном участке (уборка, полиння, сбор фруктов, ягод, овощей). Сначала те оставляли на видном месте деньги и драгоценности — проверяли на «чистую руку», а потом уже спокойно покидали дом на работниц Не было трудно, только тревожили мысли о дальнейшей жизни и возвращения домой. Весной 1945 года нас освободили американские войска. И еще 2 месяца пришлось находиться на территории Германии, пока в июне на грузовиках не преодолела тяжелый и длительный путь к польской границе на железнодорожную станцию. А уже оттуда — поездом в Украину. Дома работала в колхозе, позже на карьере по добыче кварца », — заканчивает свой рассказ бабушка Мария.
И на Житомирщине ее снова ждали нищета и тяжкий труд. Царил голод, по деревням ходили «Калуга» (жители Калужской области) и давали хлеб в обмен на вещи. Отца сестра-близнец Анна, жившая на хуторе Нижняя (теперь территория с. Свитязь), с которой долго не было связи, в 1947 году посетила семью Сороки и из жалости пригласила к себе на постоянное место жительства, приговаривая: « У нас свое большое хозяйство, и хлеб есть, и коровка молоко дает, проживем … ». Первыми поехали родители, хотя мачехе не хотелось оставлять родной дом. Но когда она увидела всю красоту нетронутой природы озерного края и возможность просто «за порогом» насобирать грибов, ягод, сразу согласилась (по хутору Низ, насчитывавший десять домов, еще не прошелся смерч коллективизации, — Авт.) Мария с работы отпустили по указанному в заявлении причиной — переездом на постоянное место жительства. И никто не догадывался о еще одной причине переезда — страх. Страх, который засел глубоко в сознании, страх, что из-за пребывания в Германии могла быть выслана в Сибирь.
С 1948 года началась новая жизнь на новом месте. Родители хозяйство, а Марии снова пришлось искать работу, завоевывать доверие местных жителей. Лесорубы с хутора, которые жили и заготавливали лес в Кропивник, предложили работу кассира в них на производстве. Начальство было не против. Пришлось жить и работать в другом селе. Мужчина и женщина, у которых снимала комнату, стали для них близкими людьми. Несколько лет назад перешла работать в почтовое отделение Шацкая.
В 1949 Мария вышла замуж за Афанасием Гарват. В браке с ним родила 3-х дочерей и сына (ныне покойного). Место работы еще не раз приходилось менять, а на пенсию ушла из колхоза, где работала дояркой. Оказалась там не по своей воле, а потому, что кто-то должен был там работать. Такие были времена … Грамотности и интеллигентности женщине всегда хватало (до войны успешно закончил 8 классов украинской школы). Она и сейчас разговаривает литературным языком, следит за новостями, понемногу читает газеты. Своей вышивкой благословила всех женщин большой семьи. Не раз рассказывала детям и внукам историю своей непростой жизни, искалеченного войной, наполненного множеством сложных испытаний. Только в 2012 как живой свидетель истории поделилась своими воспоминаниями на страницах книги «Говорит память», изданной Луцкой городской общественной ветеранской организацией «Союз заключенных — жертв нацизма» и финансируемой Международной общественной организацией Международным фондом «Взаимопонимание и толерантность».
С ностальгией вспоминает Мария Дмитриевна Житомирскую, раньше частенько плакала за ней, пока была моложе, ездила туда. Но Шацк стал родным поселком, местом мирного неба и теплого солнца для нее и ее родных. Стремление женщины жить и выживать при любых обстоятельствах является хорошим примером для современников.
Людмила МАКСИМЧУК.
